Гумилев Николай Степанович. К 130 – летию со дня рождения поэта. 1886 – 1921

Царскосельскому Киплингу
Пофартило сберечь
Офицерскую выправку
И надменную речь.
 …Ни болезни, ни старости
 Ни измены себе
 Не изведал и в августе,
 В двадцать первом
            к стене
 Встал, холодной испарины
 Не стирая с чела,
 От позора избавленный
 Петроградской ЧК
Эти стихи написал на гибель Николая Гумилева поэт Владимир Корнилов. Николая Гумилева  расстреляли в августе 1921 года по, якобы, принадлежности к Кронштадтскому мятежу.

Гумилева подвела прокламация в защиту кронштадтских повстанцев. Прокламация, которую он по забывчивости заложил в книгу, и не мог найти, а чекисты при обыске нашли.
Гумилев был уверен, что его не тронут. Он полагал, что в случае чего его защитит имя. Он думал, что если монархические симпатии признавать открыто и честно, то это – лучшая защита. В Чека это не прошло. Разобрались быстро, записали в протоколы допросов высказывания подследственного.
65 лет имя Гумилева оставалось под строжайшим официальным запретом. По сей день Гумилев – самый экзотический, редкий поэт. Действительно, знание Гумилева дальше «конквистадора в панцире железном», капитанов, рвущих из-за пояса пистолет, да «изысканного жирафа», который бродит на «озере Чад», не идет. В творчестве Гумилева читается лишь поверхностный экзотический слой.

Как конквистадор в панцире железном,
Я вышел в путь и весело иду.
То отдыхая в радостном саду,
То наклоняясь к пропастям и безднам.

Порою в небе смутном и беззвездном
Растет туман…но я смеюсь и жду.
И верю, как всегда, в мою звезду,
Я, конквистадор в панцире железном. (Из книги «Романтические цветы»)

Родившийся в Кронштадте(1886) в семье морского врача, детство провел в Царском Селе и в Санкт-Петербурге, отрочество – в Тифлисе, юность – снова в Царском Селе. Недаром в его душе переплелись самые разные впечатления.  Имперские связаны с северной столицей, преклонение перед воинской доблестью впитал с детства,  южная экзотика это, конечно, Тифлис. Все это и определило изначально его вкусы, поэтический почерк, начиная с первого сборника стихов «Путь конквистадоров», который он издал на свои деньги в 1905 году.

Пять могучих коней мне дарил Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Я увидел бездонность подземных пещер
И роскошных долин молодое лицо.

Принесли мне вина – струевого огня
Фея гор и властительно-пурпурный Гном,
Я увидел, что Солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом. (Из книги «Путь конквистадора»).

Эту гимназическую книжку «Путь конквистадоров» Гумилев предпочитал не вспоминать, никогда не переиздавал и даже опускал ее при счете собственных сборников.
Смолоду, как рассказывают мемуаристы, он был очень некрасив, неуклюж, болезненно застенчив и скован. В это трудно поверить: настолько значительным, светящимся красотою и благородством стало лицо, глядящее на нас с поздних его фотографий.
Для него словно бы не существовало несбыточное. Решил повидать мир – и не только прожил в юности два года в Париже, но еще и тайком, в пароходном трюме, в 1907 году, совершил свое первое путешествие в загадочную и опасную Африку.

Оглушенная ревом и топотом,
Облаченная в пламень и дымы,
О тебе, моя Африка, шепотом
В небесах говорят серафимы.
…………………………………
Обреченный тебе, я поведаю
О вождях в леопардовых шкурах,
Что во мраке лесов за победою
Водят воинов стройных и хмурых. ( Из книги «Шатер»)

Это было первое, но далеко не последнее путешествие поэта и исследователя. Но первое знаменательно тем, что явилось авантюрой, тайком от родителей, почти без денег. Эта поездка заняла не более двух месяцев. Во время своего второго путешествия, в следующем , 1908 году, Гумилеву удалось побывать в Египте. Он находился «близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида в царстве пламенного Ра». Вглубь страны поэту поехать не удалось. Эта поездка оказалась тоже не столь продолжительной, не более трех месяцев, с августа по сентябрь. В первых числах ноября 1908 года Гумилев возвращается в Царское Село. К этому времени уже бурно развивается роман с Анной Горенко(Ахматовой). Книга «Романтические цветы», выпущенная Николаем Степановичем в этом же, 1908 году, посвящена ей.

Любовь их душ родилась возле моря,
В священных рощах девственных наяд,
Чьи песни вечно радостно звучат,
С напевом струн, с игрою ветра споря. ( «Любовники»)

1909 год наполнен для Гумилева множеством событий, но главным становится третья поездка в Африку. Наконец-то он достигает желанной Абиссинии. Из письма поэту Михаилу Кузмину: «Дорогой Миша! Пишу уже из Харара. Княжество Харар находится на горе, здесь не так жарко. Сегодня ночью мне предстоит спать на воздухе, если вообще придется спать, потому что леопарды показываются обыкновенно ночью. Здесь есть львы, и слоны, но они редки, и надо надеяться на свое счастье, чтобы найти их. 
Я в ужасном виде: платье мое изорвано колючками мимоз, кожа обгорела и медно-красного цвета, левый глаз воспален от солнца. Но я доволен своей поездкой. Она меня пьянит. Как вино». Эта поездка в Абиссинию носила просто познавательный характер. Она оказалась плодотворной в духовном смысле, наполнила его душу новыми, необычайно яркими образами. Именно в эту поездку он собрал местный фольклор, преобразив его в серию оригинальных абиссинских песен, вошедших в сборник «Чужое небо».

По утрам просыпаются птицы,
Выбегают в поле газели
И выходит из шатра европеец,
Размахивая длинным бичом.

Он садится под тенью пальмы,
Обернув лицо зеленой вуалью,
Ставит рядом с собой бутылку виски
И хлещет ленящихся рабов.
……………………………………….
Слава нашему хозяину-европейцу!
Он храбр, но он недогадлив:
У него такое нежное тело,
Его сладко будет пронзить ножом. («Невольничья»).

Африканские путешествия послужили Гумилеву обильным источником впечатлений. Его сборник стихов «Шатер» целиком посвящен Африке. В него вошли стихи «Красное море», «Египет»,  «Судан» ( столь значимые сейчас названия),  «Абиссиния» и другие.

Между берегом буйного Красного моря
И суданским таинственным лесом видна,
Разметавшись среди четырех
                          плоскогорий,
С отдыхающей львицею схожа страна.

Тремя путешествиями дело не закончилось. Было еще одно, четвертое, последнее.  Поездку частично спонсировал Музей антропологии и этнографии, Отсюда можно сделать вывод, что перед путешественниками стояли научные, исследовательские задачи. Немаловажная подробность, которая свидетельствует о силе характера Николая Степановича. Перед самым отъездом он неожиданно заболел. Температура поднялась до 40 градусов, Гумилев периодически терял сознание. Вызванный врач поставил предположительный диагноз: тиф. На следующее утро жар был так же силен, сознание не совсем ясно. Тем не менее Гумилев решается на поездку. На календаре 7 апреля 1913 года. Очень непростым путем Николай Гумилев вместе с несколькими единомышленниками продвигается в Абиссинию. Ехали на поезде, на дрезинах, плыли на пароходе, затем снова ехали, но уже на мулах. За время путешествия приходилось прорубать дорогу в лесах, по ночам выстрелами отгонять гиен, переправляться через реку, кишевшую крокодилами. К тому же свирепствовала жара, а воды было крайне мало. Во многих случаях не хватало сил ставить на ночь палатки и ложились спать прямо на землю, несмотря на опасность быть укушенными змеями и скорпионами. От плохой воды, жары и переутомления Гумилев заболел. Его мучили почки и периодически лихорадка.

Все пустыни друг другу от века родны,
Но Аравия, Сирия, Гоби –
Это лишь затиханье сахарской волны,
В сатанинской воспрянувшей злобе.
……………………………………….
Буйный ветер в пустыне второй властелин.
Вот он мчится порывами, точно
Средь высоких холмов и широких долин
Дорогой иноходец восточный.

И звенит и поет, поднимаясь, песок,
Он узнал своего господина,
Воздух меркнет, становится солнца зрачок,
Как гранатовая сердцевина. («Сахара»)

Все подробности этой героической экспедиции Николай Степанович фиксировал в дневнике. Дневник буквально чудом сохранился. Долгое время он находился в коллекции известного собирателя автографов – В.Г.Данилевского. Затем этот бесценный документ купил у Данилевского доктор геолого-минералогических наук, профессор Вадим Васильевич Бронгулеев. Именно благодаря Бронгулееву, мы имеем представление о таком важном факте в биографии Гумилева, как путешествие в Африку. Четвертая экспедиция, как можно предположить из записей дневника, продолжалась около пяти месяцев. Николаем Степановичем и его спутниками была собрана большая коллекция предметов этнографии, характеризующих африканский быт, образцы флоры и фауны, масса других интересных  экспонатов. Собранные коллекции были переданы в Музей антропологии и этнографии в сентябре 1913 года. Как отмечает В.В.Бронгулеев, многие русские и иностранные путешественники задолго до Гумилева посещали с исследовательской целью Африку и в частности Абиссинию. Но все же страницы, вписанные поэтом Н.С. Гумилевым, имели совершенно особое звучание. В результате его имя навсегда оказалось связанным не только с  Абиссинией, но и с Африкой в целом.
Тяга к путешествиям соседствует с работой над совершенством стиха. Одним из главных наставников на этом пути стал для Гумилева поэт Валерий Брюсов. Николай Степанович был самолюбивым, гордым, но терпеливым и работоспособным учеником. Цели своей он достиг. В сборнике «Романтические стихи»(1908 г.), по оценке того же Брюсова, «не осталось и следов прежней небрежности размеров, неряшливости рифм, неточности образов». Стихи Николая Гумилева красивы, изящны и большей частью интересны по форме. Что же касается книги «Жемчуга» (1910), то она расценивается критиками как принципиальная удача.

Сегодня ты придешь ко мне,
Сегодня я пойму,
Зачем так странно при Луне
Остаться одному.

Ты остановишься, бледна,
И тихо сбросишь плащ.
Не так ли полная Луна
Встает из темных чащ?

И, околдованный Луной,
Окованный тобой,
Я буду счастлив тишиной,
И мраком, и судьбой. ( «Свидание»).

Период ученичества можно было считать завершенным. Почувствовав себя мастером, он, как мало кто в русской поэзии, возился с другими начинающими поэтами. Вел кружки, семинары, студии, читал лекции, разрабатывал теорию стихотворной речи.
Он  создает «Цех поэтов». Сделавший себя сам, он хотел, чтобы и другие получили свой шанс, обрели поддержку. Его ученики становятся под знамена провозглашенного учителем литературного направления – акмеизма. Программным манифестом акмеизма можно считать статью Гумилева «Наследие символизма и акмеизм».(1913). Именно акмеизм призван очистить поэзию от мистики и туманности, должен вернуть слову  точное предметное значение, а стиху – равновесие всех элементов. Акмеизм рождался под насмешки: никто не хотел принимать его всерьез. Но из акмеизма вышли 3 крупнейших поэта России: Гумилев, Ахматова, Мандельштам. Можно назвать и такие имена как: Кузмин, Городецкий, Георгий Иванов, Одоевцева, Оцуп и другие. Распался «Цех поэтов» во время революции.
Если вернуться в 1910 год, когда Гумилев твердо стал на ноги как поэт, то надо сказать и еще об одном для него знаменательном событии. 25 апреля 1910 года состоялось венчание Николая Степановича Гумилева с Анной Андреевной Горенко (Ахматовой). 2 мая молодожены отправляются в свадебное путешествие в Париж.

Из логова змиева,                                                
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.                                
А думал – забавницу,
Гадал – своенравницу,
Веселую птицу-певунью.

Покликаешь – морщиться
Обнимешь – топорщиться,
А выйдет Луна – затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то, - и хочет топиться.

Твержу ей: «Крещенному,
С тобой по-мудреному
Возиться теперь мне не в пору.
Снеси-ка истому ты
В днепровские омуты
На грешную Лысую гору». (« Из логова Змиева»)

               Она.

Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцанье
Ее расширенных зрачков.

Ее душа открыта жадно
Лишь медной музыке стиха,
Пред жизнью, дольней и отрадной,
Высокомерна и глуха.

Неслышный и неторопливый,
Так странно плавен шаг ее,
Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое. («Она»).
………………………………..
18 сентября  1912 года у Николая Гумилева и Анны Ахматовой родился сын Лев. Вместе супруги прожили  8 лет. Их развод состоялся в августе 1918 года. В жизни Гумилева появилась другая женщине – Анна Николаевна Энгельгардт, дочь историка и литературоведа Н.А. Энгельгардта.
В первые революционные годы  Николай Степанович еще имеет возможность заниматься активной литературной деятельностью. Читает лекции, проводит вечер поэзии в «Союзе поэтов», участвует в организации Петроградского отдела Всероссийского Союза писателей. 2 августа 1920 года в Доме искусств прошел авторский вечер Гумилева.
Реальность словно бы не заботила поэта, была скучна. Он не узнает Россию во вставшей из кровавого хаоса Советской Республике – как и реальную старорежимную Россию он отказывался признать за блоковскими туманами.

    *     *       *         *
И год второй к концу склоняется,
Но так же реют знамена
И так же буйно издевается
Над нашей мудростью война.

Вслед за ее крылатым гением,
Всегда играющим вничью,
С победной музыкой и пением
Войдут войска в столицу. Чью?
………………………………….
Иль зори будущие ясные
Увидят мир таким, как встарь,-
Огромные гвоздики красные
И на гвоздиках спит дикарь?

Чудовищ слышны ревы мирные,
Вдруг хлещут бешено дожди,
И все затягивают жирные
Светло-зеленые хвощи.

Не все ль равно? Пусть время катится,
Мы поняли тебя, Земля:
Ты только хмурая привратница
У входа в Божии поля.

Но подобных стихов у Гумилева немного. Поэзия с самого начала была для него не способом погружения в жизнь, а способом защиты, ухода от нее. И это при том, что он физически не боялся ничего. Кроме  четырех опасных,  рискованных вояжей в Африку было еще участие в Первой мировой войне. Война началась 1 августа 1914 года, а 24 августа  Николай Степанович стал добровольцем Лейб-гвардии уланского полка. Находился в действующей армии более двух лет, был произведен в прапорщики и награжден Георгиевским крестом 4-ой степени. В промежутках между боями наведывается в Петроград и там принимает участие в литературных вечерах, читает стихи. Из воспоминаний литератора Ю.Никольского: «Он читал свои стихи не в нос, а просто, и в них самих были отражающие истину моменты – недаром Георгий (крест) на его куртке. Это было серьезно – весь он, и благоговейно».
Одна из главных загадок творчества Гумилева: он почти никак не откликнулся на революцию, гражданскую войну, ни полусловом не поддержал, не оспорил действия новой власти. По мнению критиков у Гумилева нет политических стихов. Он уклонился от прямого диалога с современностью. Промолчал о том, что творилось со страной и народом в огненное пятилетие 1917 – 1921 гг. Но как трактовать его знаменитое стихотворение «Заблудившийся трамвай» 1920 года ?

Шел я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,-
Передо мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.

Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.

Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трем мостам.
……………………………………..
Но остановить то, что происходило в России, было уже невозможно. Действительность была такова, что и молчание осознавалось и истолковывалось как недвусмысленная политическая позиция. В идеологический и культурный интерьер новой России вписывались лишь агитки Демьяна Бедного и Владимира Маяковского. Конечно, Гумилев это понимал, тем не менее, находясь с июля 1917 по апрель 1918 года сначала в Париже, потом в Лондоне, возвращается в Петроград. Его как будто тянуло туда, где существовала балансировка между жизнью и смертью. Именно в эти годы писатели, поэты, художники – творческая интеллигенция вовсю покидали страну, а он вернулся.
1921 год, его начало, не предвещал для поэта ничего плохого. В феврале он был избран руководителем Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов, которое до этого возглавлял А.А. Блок. В апреле Гумилев читает стихи и доклад об акмеизме в Доме литераторов. В Севастополе издан сборник «Шатер», последняя авторская книга, которую видел Николай Степанович. Она посвящена памяти Николая Леонидовича Сверчкова, товарища и спутника Гумилева в африканских странствиях. Все стихи этой книги о манящей, загадочной Африке.
Основные темы гумилевской  поэзии –темы мужества, страданий, смерти и еще любви. У Николая Гумилева довольно длинный донжуанский список. Первая настоящая любовь и первое любовное крушение – Анна Ахматова. Два поэта в одной берлоге? Конечно, они не ужились. Вторая жена – Анна Энгельгардт. Анна Вторая была полной противоположностью Анны Ахматовой. Среди других увлечений и романов Гумилева можно назвать поэтессу Елизавету Дмитриеву, Татиану Адамович, Ларису Рейснер, Елену Дебюше из Парижа. Последние увлечения – писательницы Нина Берберова и Ирина Одоевцева.

**********************************
Пролетела стрела
Голубого Эрота,
И любовь умерла,
И настала дремота.

В сердце легкая дрожь
Золотого похмелья,
Золотого, как рожь,
Как ее ожерелье.

Снова лес и поля
Мне открылись, как в детстве,
И запутался я
В этом милом наследстве.

Легкий шорох шагов
И на белой тропинке
Грузных майских жуков
Изумрудные спинки.

Но в душе у меня
Затаилась тревога,
Вот прольется, звеня,
Зов весеннего рога.

Зорко смотрит Эрот,
Он не бросил колчана…
И пылающий рот
Багровеет, как рана.


3 августа 1921 года Николая Гумилева арестовали по подозрению в участии в заговоре якобы руководимой В.Н.Таганцевым Петроградской боевой организации. И это при том, что известна позиция  Николая Степановича относительно заговоров: « Никаких заговоров! Большевики – типичные каторжники, и взяли они власть крепко. Запад заговорщикам не поможет – в случае чего большевики всегда бросят Западу какую-нибудь «кость»: награбленного –то ведь не жалко. А внутри страны на любых заговорщиков непременно и немедленно донесут: шпиономанией пронизано все сверху донизу. И потому антисоветские заговоры – безумие.»
Но тогда – откуда «причастность» Гумилева к группе Тагинцева и написанная Гумилевым прокламация., которую он по забывчивости заложил в книгу и не мог найти, а чекисты при обыске нашли. Прокламация была в защиту кронштадтских повстанцев. Николай Степанович – уроженец Кронштадта, сработала земляческая солидарность.
Николая Гумилева и других, обвиняемых в заговоре,приговорили к расстрелу и в сентябре 1921 года приговор был приведен в исполнение.

И умру я не на постели.
При нотариусе и враче.
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще.

Писали: не угадал… Какой «плющ» в чекистских подвалах? Нет, как раз угадал. Обвиненных по «таганцевскому делу» вывезли «на природу» и заставили рыть яму. Гумилев как  всегда проявил, поразившее расстрельщиков, самообладание – копая себе в зарослях «дикую щель». Другие кричали, просили пощады, он – нет.

        Завещание.

Очарован соблазнами жизни,
Не хочу я растаять во мгле,
Не хочу я вернуться к отчизне,
К усыпляющей, мертвой земле.

Пусть высоко на розовой влаге
Вечереющих горных озер
Молодые и строгие маги
Кипарисовый сложат костер.

И покорно, склоняясь, положат
На него мой закутанный труп,
Чтоб смотрел я с последнего ложа
С затаенной усмешкою губ.
………………………………….
И пока к пустоте или раю
Необорный не бросит меня,
Я еще один раз отпылаю
Упоительной жизнью огня. ( Из книги «Жемчуга»).


Е. Е. Войтинская

Комментарии